Мет Уаймен - За стеклом [Коламбия-роуд]

— Мы говорим о веб-сайте для вуайеристов, — напомнил Фрэнк. — Это вам не «Крайм-уотч» [25], здесь нет контактной линии для жалоб и предложений. А если кому-то захочется высказаться, — закончил он, адресуясь в пространство, как одержимый ясновидец, — всегда можно обменяться репликами и с другими посетителями сайта.

— Я устрою грандиозный скандал, — уверила я его. — Вот увидите.

— Никто из моих жильцов еще никогда не жаловался на дурное обращение. — Не замечая собственного плачевного состояния, Картье потянулся, чтобы поправить «конский хвост» на затылке, и руки его обильно окрасились кровью. — Жаловаться было уже некому.

Те истории о нашем соседе, что я слыхала, уже не казались такими уж неправдоподобными городскими легендами. Возможно, наш домовладелец и нацепил на лицо эту улыбку, просто предваряя кульминационный момент анекдота, но Кензо продолжал свою подготовку с убийственной сосредоточенностью. Он уже извлек из лотка набор из полдюжины крючков различного калибра, которые блестели под стать инструментам хирурга. Эта демонстрация, конечно же, могла быть и пустой угрозой, но вот только японец втыкал себе каждый новый крюк в полоску кожи между большим и указательным пальцами. Казалось, Кензо не чувствует боли, и вполне возможно, и ему правда не было больно, но каждое новое добавление в коллекцию заставляло меня морщиться и отводить глаза. «Этого просто не может быть, — повторяла я про себя. — Мы неправильно выбрали место, время и, более того, часовой пояс». Мне хотелось, чтобы гроза ушла и настало утро: вся эта сцена выглядела бы совсем иначе при ярком свете заливающего гостиную солнца и с полным кофейником свежесваренного кофе под рукой. Мне недоставало Слима, и я жалела, что Добряк Уильям заставил его поехать домой на мопеде. По крайней мере, втроем мы получили бы численное превосходство над противником.

— Что ж, не начать ли инспекцию? — Фрэнк втянул воздух, чтобы продолжить, но вместо этого отчаянно закашлялся. При этом он прикрыл рот рукой, но я успела заметить алые пятнышки, расплывшиеся по ладони.

— Пожалуй, — зашевелился наконец Павлов, — не стоит доводить дело до этого.

Картье вытер руку о халат.

— Если ты предпочитаешь рассчитаться за ущерб прямо сейчас, меня это устроит. Не обещаю, что не будет больно, но зато все кончится гораздо быстрее.

Нельзя сказать, чтобы у Картье был при этом цветущий вид. Произнеся свою реплику, он с гримасой боли проглотил все то, что исторгли его легкие.

— А вы не забыли, что у нас до сих пор забит унитаз? — Для пущей убедительности Павлов приподнял с коленей клавиатуру. С молчаливого согласия Фрэнка он переключился на камеру, установленную над горшком. Даже Кензо приостановил свои приготовления, чтобы взглянуть на экран. — Весь день он грозит протечкой.

Мне не требовалось подтверждение его правоты в виде прямой трансляции из уборной, но я с трудом могла поверить, что мой брат просто напоминает Фрэнку о нерешенной проблеме с канализацией. Затем Павлов положил ладонь мне на колено и успокаивающе по нему похлопал. В нем заговорил ведущий колонки советов, сообразила я. Тот профессионализм, который временно его покинул, вернулся, подсказав готовое решение.

— Туалет обойдется вам недешево, — предупредил Картье. — У вас появились какие-то предложения или подождем, пока Кензо подсчитает общий ущерб?

— Быть может, он сумеет починить унитаз? — предположил Павлов, и я начала понимать, что он задумал. — Видите ли, я хотел бы пописать прежде, чем настанет время платить по счетам.

Фрэнк пробуравил моего брата холодным взглядом, внимательно изучая его, несмотря на то что сам едва держался на ногах. После всего, что ему пришлось сегодня вытерпеть, котелок у Картье явно варил не слишком хорошо.

— Справедливое требование, — произнес он наконец, не без труда оторвавшись от каких-то внутренних выкладок. Кензо, казалось, был разочарован, но без пререканий захлопнул крышку на ящике для снастей и двинулся к двери. Крючки остались торчать в его руке, даже когда он поднял ящик. Не хотелось думать о том, когда же наступит их черед.

— Мне кажется, что засорилось где-то за изгибом трубы, — сказал Павлов.

Картье демонстративно забрал у Кензо нож. Я почувствовала, как мой брат немного сник, и сообразила, что по плану Павлова нам предстояло броситься на нашего домовладельца сразу, как только японец покинет гостиную. Подчиненный Картье вышел, не произнеся ни слова. Но все равно владелец «Рыбьего глаза» оставил позади себя нестерпимое молчание. Может, снаружи и бушевала гроза, но она не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось здесь. Я украдкой бросила взгляд на Павлова. Он углубился в рассматривание экрана с изображением унитаза, кляня себя на чем свет стоит, судя по напряжению в лице. Фрэнк, казалось, наслаждался его муками. Я оглянулась, и он возвел очи к небесам, подразумевая, что мочевой пузырь моего брата сведет его в могилу. И лишь когда в кадре появилась голова Кензо, Павлов вздохнул:

— Ну наконец-то!

— Ты и вправду так мучаешься? — спросил Картье. — Господи, парень, да у тебя проблемы.

— Они появились с тех самых пор, как тут поселилась. — Я не отрывала взгляда от экрана, где Кензо склонился над унитазом. Он снял крышку с бачка и уставился внутрь. — Не стоит бранить нас за то, что мы постоянно живем в напряжении, — добавила я. — Этот дом полон скрытых сюрпризов.

Картье явно страдал, причем не только физически.

— Циско, это помещение сдается под ключ. Замаскированные сюрпризы входят в комплекс услуг. По крайней мере, я слежу за состоянием водопровода. У вас нет тараканов, мышей или блох.

— Я скорее предпочту, чтоб они здесь кишели, — фыркнула я в ответ, — чем соглашусь жить на виду у лишней веб-камеры.

— Лишь в том случае, если останешься в живых.

Даже Павлов уловил угрозу. Фактически мой брат подпрыгнул даже выше меня самой, когда сквозь потолок до нас донесся глухой стук. Экран разъяснил нам происхождение шума: стоя на коленях за унитазом, Кензо обстукивал фановую трубу разводным ключом. Я взмолилась, чтобы это устранило причину закупорки трубы (которая была нам хорошо известна), поскольку эта проблема слишком уж дорого могла нам обойтись. К моему ужасу, однако, уровень воды только повысился до самого бортика. Немного воды даже перелилось через край, прежде чем резко опуститься обратно с громким чмокающим звуком.

— Это, — заявил Фрэнк, засовывая обе руки в карманы халата, — я и хотел увидеть. А теперь, Павлов, будь любезен сходить облегчиться. Тогда мы сможем перейти к делу.

— Вот так сразу? — В голосе моего брата явственно слышалась паника. План его трещал по швам, ведь у Картье был при себе нож. — А может, Кензо проверит сначала, нормально ли работает слив?

Фрэнк выудил из кармана скорлупку от фисташки, внимательно изучил ее, словно тот обезьян, которого мы видели по телику, и брезгливо отбросил в коридор. Внезапная перемена в настроении, которая стала еще более очевидной, когда он проорал, задрав голову, чтобы Кензо продемонстрировал нам безупречный слив, поскольку его уже заколебали жалобы моего брата. Затем Картье повернулся к нам, поинтересовавшись, нет ли у нас случайно, каких-нибудь орешков.

— Извините? — Кажется, я неправильно поняла. Просто не ожидала, что он вдруг выскажет такую вежливую просьбу. Сначала гневные вопли, и сразу же — мольба дать чего-нибудь вкусненького.

— Когда у меня нет фисташек, — пояснил Картье, — я становлюсь раздражительным.

— Не думаю, что в этом доме есть хоть какие-то орехи, — признала я, готовясь к очередному всплеску эмоций.

— Есть, да еще какие. — Павлов повернулся, чтобы указать за окно. — Там, в шелухе «морриса трэвеллера» сидит самый крепкий орешек, какого только видел свет. Какой-то слабоумный старик каждый вечер приезжает сюда в новом женском платье.

Картье нахмурил брови, липкая полоска ссадины заблестела на лбу.

— Не шутишь? Вас преследует поклонник?

— Вот видишь? — спросил у меня Павлов прежде, чем я смогла ответить Фрэнку, и снова положил ладонь на мое колено. — Я же говорил, что мистер Картье не обрадуется.

— Он нам совершенно не мешает, — невинным тоном возразила я. — Этот старикан уже вроде как сделался частью обстановки.

— Только не в моем доме! — Пошатываясь, Фрэнк двинулся к окну. Отдернув портьеру, он выглянул на улицу и тут же обернулся с пылающим от гнева, враз помрачневшим лицом. — Простите, я покину вас ненадолго.

Мужик был прямо вне себя; я говорю не про того, что сидел в машине (о нем-то я ровным счетом ничего не знала), а про того, что вышел твердым шагом, намереваясь схватиться с маньяком врукопашную. Между тем Кензо на экране спустил брюки до лодыжек и уже садился на сиденье нашего унитаза. Одно из двух: либо у японца больше общих черт с моим братом, чем мне казалось раньше, либо он относится к тому разряду людей, которые позволяют себе большие вольности вне стен своего дома. Присутствие камер его явно не беспокоило; по крайней мере, выскальзывая из гостиной вслед за Павловым, я успела заметить, что Кензо занят делом.